Алексей Верижников, PhD, руководитель консалтингового направления ВЦИОМ
«Мир не будет таким, как прежде»: радость послезнания
Год назад в марте-апреле 2020 года ВЦИОМ проводил масштабное исследование типа helicopter view по трендам и векторам рынка труда. Опрашивали 40 экспертов по рынку труда – представителей академического сообщества, первых лиц ведущих HR-агентств, HR-директоров крупнейших компаний из различных индустрий. Поскольку экспертный опрос совпал с началом пандемии и первым месяцем самоизоляции, то рефреном звучало, что «мир не будет таким как прежде» с той или иной степенью накала прозелитизма. Частью экспертного сообщества была провозглашено наступление эры онлайна и «людей будущего», поправших оковы квадратных метров офисного пространства и нудного формального университетского образования в офлайн-режиме. Другая часть экспертного сообщества заняла более осторожную позицию – онлайн, он конечно же пришел, но вот офлайн еще пободается. В ходе данного исследования обсуждались очень многие вопросы, относящиеся к тому, куда идет рынок труда. Формат данной краткой статьи не позволяет остановиться на всех из них. Поэтому мы сконцентрируемся только на двух – предполагавшейся революции в офисной работе за счет внедрения т.н. «гибких офисов» и онлайн-революции в образовании, готовящем кадры для рынка труда. Накопленный за год эмпирический материал позволяет применить призму послезнания для оценки степени «сбычи экспертных мечт», а также масштаба высокотехнологичной трансформации мира по сравнению с его доковидной первобытностью.
Офис – это не столько место, где поработать, сколько место, где поговорить: похоже, в этом он незаменим
Итогами года стала констатация факта, что в связи с переходом на удаленку сотрудники компаний стали тратить на 60 процентов больше времени на поиск информации, совещания и координацию процессов, а не непосредственно на саму работу. (https://lenta.ru/news/2021/01/21/pomeh/).
Идея «гибкого офиса» состояла в том, что в офисе на постоянной основе нужны не все, а только самые необходимые – «постановщики задач» и необходимые «процессные люди» (условно, финдепартамент, различные службы поддержки и т.д.). А остальные могут приходить время от времени на заранее букируемые «гибкие рабочие места». Соответственно, от значительной части арендуемого офисного пространства можно смело отказаться, что благотворно влияет на P&L (особенно важно в период кризиса, который не сводится исключительно к пандемии и может оказаться и более затяжным). Ну, и кроме того, на концептуальном уровне «люди будущего» предположительно преодолели зависимость от офисных квадратов и, вот-вот, преодолеют зависимость и от трехмерного пространства бренного бытия, разместившись уютно с ноутбуком где-то прямо в эфире, где уже обитают эфириумы, биткоины и прочие имеющие надежнейшее финансовое обоснование эльфы и сильфиды Индустрии 4.0.
Больших «людей будущего», чем обитатели Кремниевой долины в США, и представить себе довольно сложно – это почти те самые «человеко-боги» (Homo Deus), о которых писал известный израильский футуролог и историк Ной Юваль Харари. Но и те за год эксперимента явили постыдные для небожителей тревожность и малодушие.
Под конец ушедшего года более двух третей (68%) опрошенных сотрудников компаний Кремниевой долины заявили, что чувствуют себя более измотанными, чем во время работы в офисе до начала пандемии. А один из опрошенных сотрудников Google, тот и вовсе возопил: «Я не работаю из дома, я просто живу на работе» (https://www.rbc.ru/society/18/10/2020/5f8baa709a794773e30a9692).
Казалось бы, вот, чего не хватает силиконовым (простите, кремниевым) сверхчеловекам? Они же амбассадоры будущего и носители частички этого яркого будущего в скучноватой современности! Гвозди бы делать (простите, наноинструменты) из этих людей!
Но, как выяснилось, и человеку, и сверхчеловеку поговорить нужно, ибо как писал вышеуказанный высоко коммерциализированный пророк Харари, история развития и формирования человека как вида Sapiens, есть не что иное, как сторителлинг. А самое лучше место, где можно поговорить – это рабочее место.
Многие жалуются на пустые и съедающие время офисные разговоры с «перемыванием костей» начальству и коллегам, но, помимо этого, есть и постоянный неотрефлексированный обмен лайфхаками и идеями. Не знаешь, как что-то сделать – спроси у коллеги по кабинету/опен-спейсу. Как правило, в «два клика» все объяснят, расскажут и покажут. Идя по коридору и обменявшись парой фраз с тем, с другим, иногда узнаешь больше, чем на длинном совещании. А курильщики, группками выходящие на крыльцо покурить, и «кофеманы», дующие на офисной кухне чашку за чашкой, – вообще самые информированные люди в компании.
А полуудаленный сотрудник «гибкого офиса»? Неясно тебе что-то – ну, назначай встречу/совещание в Зум/Тимс. Она, в большинстве случаев, прямого и точного ответа на твой вопрос не даст, а приведет к следующему онлайн-совещанию. Плюс есть еще особая порода расцветших на зумовских хлебах нон-стоп говорунов – их хлебом не корми, дай им вещать в стиле «глухарь на токовище», благо онлайн-технологии к этому располагают. «Глухари» транслируют свои нескончаемые монологи в виртуальное пространство, а все сидят с выключенными камерами и микрофонами – часть, причем, в откровенной полудреме. Информация внятно не циркулирует, межличностная коммуникация не работает, человеческая потребность в интенсивном общении не закрывается (недаром одиночное заключение – одно из самых суровых существующих наказаний в пенитенциарных системах).
То, что раньше можно было узнать за минуту, спросив у человека напротив, или за пару минут, пройдя по коридору, теперь требует назначения, как минимум, 15-30-минутного онлайн-совещания. Если в офлайн-формате количество совещаний регулировалось хотя бы наличием свободных переговорок и здравым смыслом, – нельзя же все время совещаться, нужно когда-то и работать – то в онлайне это никак не регулируется, а присланные приглашения «виртуально посовещаться» не принято отклонять. Если у топ-менеджмента день и в доковидную эпоху состоял, в основном, из совещаний, то у сотрудников «гибкого офиса» новелла состоит в том, что теперь полдня уходит на совещания, а необходимость что-то делать «руками» никто не отменял. Поэтому все и работают дольше, хотя изначально была идея, что за счет экономии времени на дорогу с загрузкой будет как-то полегче.
Ну, и с креативом стало откровенно туговато. Выяснилось, что он требует обмена энергиями и эмоциями при формате глаза-в-глаза. Например, вся механика генерации новых идей в Кремниевой долине строилась именно на офлайн-форматах – это и яростные споры с коллегами в аудиториях и лабораториях, и неформальный треп в знаменитых кафетериях Долины, формировавший неотъемлемую часть ее корпоративной культуры. Так что загрустили однако все эти долинные прото-маски и недоцукерберги. А что уж там говорить про простых «гибкоофисных» смертных!
С тем, что как-то не задалось сделать из человека настоящего «человека будущего», за прошедший пандемический год стало более-менее понятно. Но не стоит при этом путать неофитски воспринятый предполагаемый вектор будущего с сухими рационализациями настоящего – т.н. «решениями военного времени». Это совсем разные истории. Если во время первой волны коронавируса на удаленку принудительно отправили всех, а во время второй – значительную часть команд, то в условиях неопределенности кризиса цепляться за метраж арендуемого офиса было бы, как минимум, нерационально с точки зрения элементарной бизнес-логики. В кризис всегда что-то режут, и если сотрудника спросить, а что будем резать-то – пол офиса или треть зарплаты, то какой незамедлительно последует ответ, гадать, в общем-то, не приходится (хотя, наверняка, было немало и тех, кому, так сказать, «повезло» - порезали и офис до размера гибкого ивового прута, и зарплату).
Стоит также отметить, что человек существо адаптивное и ко всему приспосабливается – к суме, тюрьме, иностранной оккупации и т.д. На фоне этого нынешнее удаленно-гибкоофисное существование с его саратовскими страданиями и плачами офисных ярославн по поводу неношеных в офисе платьев – всего лишь одна из деприваций, вполне укладывающаяся в диктум классика нашего Вильяма Шекспира, на которого каждый кто ни попадя так и норовит замахнуться: «Жизнь прожить – это вам не лобио кушать».
Опять-таки, если человеку и дома нормально, и назад в офис ему не хочется (а таковых таки оказалось немало – выполняющие типовую работу по типовым ТЗ и особо не нуждающиеся в интенсивных межличностных коммуникациях и кросс-опылении лайфхаками и идеями, социопаты и глубокие интроверты, коих немало среди аналитиков и айтишников, мамы с детьми, у которых фактор детей перевешивает все неудобства гибко-удаленного бытия), возникает вопрос – а зачем они, вообще, нужны в штате компании? Не проще ли попросить их всех перевестись в самозанятые/ИП при условии сохранения существующего дохода и получения статуса «постоянного фрилансера в орбите компании». Тогда компания, по крайней мере, на соцвыплатах может сэкономить. А в офисе нужно быть тем, кому должно «жужжать и опылять» и двигать компанию вперед.
Ну, а если же продлить «решения военного времени» за пределы пост-пандемического/посткризисного периода и продолжать эксперименты с «гибким офисом» и дистанционным футуро-менеджментом общительными харариевскими сапиенсами, то результат будет более чем предсказуемым – гарантированная атомизация команды и превращение ее в аморфное облако сидящих по своим онлайн-норам «фрилансеров на ФОТе», не видящих и не желающих видеть дальше своего носа и дальше ссылки в Зуме/Тимсе, не генерирующих ничего нового, интересного и содержательного, но желающих по-прежнему получать от компании «полный пакет».
Учиться онлайн – даром учиться? Даром?! Так даже скидки не дают!
Рынок труда подпитывается обученными кадрами. Учить их можно по-разному – и традиционным офлайн-способом в университетах, и через различные онлайн-платформы. EdTech быстро развивался и до пандемии. Первый локдаун начала прошлого года остро поставил вопрос в экспертном сообществе, переживет ли традиционное офлайн-образование испытание под названием «мир не будет таким, как прежде». Так Нассим Талеб, знаменитый автор «черного лебедя», приобретший как и Харари в около интеллектуальных кругах статус «пророка», уверенно утверждал, что традиционные образовательные учреждения – это всего лишь требующие больших расходов здания и сооружения, надобность в которых (равно как и в упомянутых логистических расходах на их содержание) вскоре явочным порядком отпадет (https://www.rbc.ru/society/21/04/2020/5e9ddc6b9a7947073c0da6b3).
Ряд опрашиваемых весной прошлого года российских экспертов по рынку труда заняли осторожную позицию в этом вопросе, а ряд вполне разделял талебовский радикализм, утверждая, что не планируют отдавать своих детей в университет. По их экспертному мнению, то, что в университете проходят за четыре года бакалавриата, можно вполне освоить через разные онлайн-платформы за два, и слушать при этом лекции мировых светил, а не замшелых российских профессоров, не знающих никаких иностранных языков и утративших связь с реальностью.
В принципе, освоение университетского курса (в том числе, и ускоренное) вне стен университета и в до эдтеховскую эпоху было вещью вполне понятной и осязаемой. Всегда существовали различные формы дистанционного обучения (EdTech их просто максимально упростил и технологизировал). Была и возможность сдавать университетский курс экстерном, коей, например, воспользовался известный политический деятель конца XIX – первой четверти ХХ века В.И.Ульянов-Ленин. По ряду дисциплин – навскидку, истории, философии, политологии, культурологии – можно и сидя дома начитать корпус литературы и знать эти предметы лучше, чем студенты-очники, которые значительную часть своего учебного времени тратят не на учебу, а на тусовки и развлечения. Вопрос, ходят ли студенты в университет только за знаниями, или все же не только, и не столько?
Для этого нужно вспомнить, как вообще возникли университеты в средневековой Европе. Например, в соседней Византии их не было, поскольку в них не возникало институциональной потребности – в наличии было множество наставников-тьюторов, в индивидуальном порядке учивших детей и молодежь, и огромное количество книг, частью сохранившихся от античности, частью написанных уже новыми авторами Восточно-Римской Империи. А в Европе раннего средневековья и ученых мужей, и книг было крайне мало – сказалось лихолетье варваризированных «темных веков». Поэтому и возникла идея – а, давайте-ка, соберем ученых мужей и книги где-нибудь в одном месте, посадим в кружок студентов и начнем им диктовать, написанное в книгах, чтобы они его усердно записывали, и оно тем самым образом тиражировалось. Так и возникла лекция – сугубо средневековый формат обучения, доживший, тем не менее, до наших дней.
А коли собрались все вместе, то начались диспуты по поводу прочитанного, оттачивались логические аргументы и мастерство дискуссии, возникали зачатки критического мышления, формировались студенческие и преподавательские ритуалы (все эти мантии и шапочки с кисточками, которые до сих пор в ходу). То есть, возник целый институт культуры, пройти социализацию в котором, пропитаться культурными кодами (особыми акцентами и словечками) стало must have для всех, кто мог тогда позволить себе образование. Даже если после знакомства со всеми этими сводящими бедного студента с ума «римлянами и греками», тому в будущей профессиональной деятельности предстояло влезать на коня и мечом махать. Вот, даже Тарас Бульба отправил своих сыновей учиться в бурсу[1], хотя нужным им «по жизни» сабельному бою и лихому наездничеству там не учили (поэтому приобретение «профессии» во все времена не всегда было целью получаемого образования).
Например, одной из неафишируемых целей британского элитного образования является приобретение определенного акцента, по которому его носителя сразу идентифицируют, как представителя «сильных мира сего». Сначала этот акцент приобретается в одной из дорогих частных школ (в каждой их этих школ он может быть свой), а потом на него накладывается узнаваемый акцент «Оксбриджа» (Оксфорда или Кембриджа). Ну, и связи, приобретаемые во время учебы, играют огромную роль. Хороших университетов в Великобритании много. Но почему-то политическая и экономическая элиты страны – это почти сплошь выпускники именно этих двух.
Можно, конечно, сказать, что Оксфорд и Кембридж – это не только акцент, но и учат там хорошо. Да, учат, безусловно, неплохо. Вот только, не все хорошо учатся. В автобиографической книге «Хроники Фрая» известного британского актера и интеллектуала Стивена Фрая подробно описано, как он со своим студенческим приятелем Хью Лори (впоследствии ставшим знаменитым «Доктором Хаусом») в Кембридже учились. В общем-то, ребята ничем иным, кроме студенческого театра (аналога нашего КВН) во время учебы и не занимались – внеучебная деятельность полностью у них заместила учебную. Что однако не помешало им успешно получить дипломы (можно смеяться, но «Доктор Хаус» - это дипломированный антрополог кембриждского розлива) и столь же успешно интегрироваться в «общество равных возможностей».
Возвращаясь к обучению в онлайн: акцент при наличии выдающихся лингвистических способностей перенять, в принципе, можно, хотя и трудно, а, вот, наработать нетворкинг и пройти социализацию в определенном культурном коде – увы, уже нет. Поэтому, когда студенты мировых элитных вузов перешли во время пандемии на удаленку, то сразу запросили скидку в плате за обучение. Приехали-то они не только грызть гранит науки (в онлайне сейчас этого гранита - хоть карьерным самосвалом вывози), но и связями на всю жизнь обзаводиться, а также такой манерой держаться, по которой тебя потом в толпе кандидатов за версту выделять будут. И скидку в ряде этих зарубежных высокорейтинговых университетов таки дают, поскольку понимают, за что на самом деле заплатили студенты (в российских же вузах вопрос скидки самоизолированным студентам-платникам, несмотря на думские инициативы, продвигается как-то туговато).
Вообще, в России при обсуждении проблемы вынужденного перевода студентов на онлайн несколько не те акценты ставятся – все больше говорят о том, что Зум возрастным преподавателям тяжело дается, и что студенты в Зуме вполуха слушают. Основная же проблема онлайн-образования – это то, что в нем нельзя социализироваться (здесь и манера держаться – горизонтальные коммуникации, и умение вписываться в правила и в иерархию – вертикальные коммуникации, и пресловутый нетворкинг, и, наконец, необходимость пройти через серию дружб и романов, чтобы стать взрослым человеком). Твердые навыки транслируются через онлайн, а мягкие – хоть убей, нет. А с учетом того, что в Индустрии 4.0 твердые навыки стремительно устаревают и обесцениваются, работодатели все больше и больше начинают отбирать именно по мягким навыкам, перелагая на свои корпоративные университеты и on-the-job training заботу о более твердых образовательных субстанциях.
Если человек планирует работать, к примеру, тестировщиком или SMM-щиком, и большего ему от карьеры и не надо, то в университет ему, действительно, совершенно необязательно – вполне достаточно ограничиться определенным объемом онлайн-курсов, наставничеством в формате peer-to-peer и дальнейшим практическим оттачиванием навыков. Если же он хочет становиться лидером в той и иной сфере деятельности, то ему дорога в олдскульное высшее образование, а пользование же интернетом никто никому запрещает (если только файервол не решатся по случаю построить). Как в конечном счете выяснилось, тандем пандемии и «не такого как прежде мира» сверхрадикальных новелл, увы, не внесли.
Вместо эпилога
Как показал год ковидной реальной практики, харариевский сапиенс, сформированный африканскими саваннами, хоть и трансформируется под влиянием технологий, но со значительно с меньшими скоростями, нежели это ранее представлялось всем разбудившим в себе футуролога (а к таковым в экспертном сообществе относится практически каждый первый). Однако не в меру разыгравшийся темперамент Ванги Нострадамусовны все же тихонько подсказывает, что засидевшихся дома на удаленке таки могут и вывести за штат. Но, как писал Сомерсет Моэм, ‘life is full of compensations' – если они сильно обидятся, то вполне себе смогут в онлайне профессию тестировщика освоить. Как ни крути – а кусок хлеба.
Статья частично опубликована в "Социодиггер ВЦИОМ"
[1] Если быть точным, обычная бурса была не университетом, а семинарией. Но «главная бурса Украины», Киево-Могилянская академия, равно как и смоделированная по ее образцу Славяно-греко-латинская академия в Москве были уже вполне себе университетами.
